Елена Белоногова: «Я хотела поддерживать не только арт‐рынок, но и живых художников»

Коллекционер, основатель арт-кластера Cube.Moscow рассказала о том, как попала в мир искусства, о своем собрании и планах развития проекта

Традиционный вопрос: как, в какой момент вы начали коллекционировать искусство?

Это длинная история. Первую часть жизни меня сопровождало ощущение, что я живу не своей жизнью, иду не своим путем. В очень юном возрасте в начале 1990-х я отказалась от идеи быть художником, решила, что художники не зарабатывают. Школу я оканчивала в США, и мне давали стипендию для получения художественного образования, но я уехала в Россию — изучать международные экономические отношения в Красноярске, где родилась. Но к искусству меня всегда тянуло. Это, видимо, базовая потребность для меня.

В какой-то момент я поняла, что мне не надо больше заботиться о куске хлеба, что я могу задуматься о том, что хочу делать со своей жизнью. Тогда я пошла учиться в бизнес-школу RMA на программу «Арт-менеджмент и галерейный бизнес».

ДОСЬЕ

Елена Белоногова

Коллекционер, основатель арт-платформы Cube.Moscow

Родилась и выросла в Красноярске. Окончила Сибирский федеральный университет по специальности «международные экономические отношения». Впоследствии окончила RMA и арт-школу «Детали».

Работала в сфере бизнес-консалтинга, запуска и развития франчайзинговых сетей. В настоящее время занимается инвестициями и развитием старт­апов в сфере искусства и коллекционирования.

Президент Фонда поддержки культуры и содействия развитию современного искусства «Куб Арт» и член экспертного совета Агентства креативных индустрий.

Получается, все началось с получения еще одного образования? А до этого момента вы не покупали произведения искусства?

Были какие-то спонтанные приобретения: ты за границей что-то видишь, тебя цепляет, и ты это покупаешь. Совершенно необдуманно, эмоционально, никакого отношения к коллекционированию это не имело. За время обучения в RMA я точно определилась, что открывать еще одну галерею не буду. Мне хотелось сделать что-то, что может принести пользу, изменить ситуацию к лучшему. Потом я еще окончила арт-школу «Детали», прослушав большой курс по теории и истории искусства, потому что чувствовала, что мне не хватает знаний. Нашим преподавателем была искусствовед Галина Павлова, которой я очень благодарна.

Во время обучения в арт-школе я приобрела работу нашего преподавателя Стаса Ильина. Она, кстати, нравится абсолютно всем, кто приходит ко мне в дом, включая даже таких строгих профессионалов, как Николай Палажченко. Стас Ильин познакомил меня со скульптором Виктором Корнеевым. Я купила две сильнейшие его вещи, в том числе «Апогей развития человека», который был показан на персональной выставке Корнеева в Московском музее современного искусства. Позже я сама делала их сов­местную выставку в выставочном центре «Роснано». С них все началось. Только эти работы я купила непосредственно у художников, из мастерской, дальше уже покупала в галереях.

А на аукционах?

Я настоящий аукциономан, не могу остановиться. Мне проще не зайти на сайт аукциона, но если я захожу, то очень высока вероятность, что я не удержусь и что-то куплю. Я покупала работы на аукционах как в России, так и за рубежом. Часть моей коллекции находится в США, где я много времени провожу. Я частенько превышала свой лимит, который сама для себя устанавливала.

Когда приобретения стали системными?

Сначала я покупала, чтобы заполнить стены в доме, и вдруг у меня закончились стены. Я не люблю, когда работы спрятаны, у меня регулярно идет ротация. Пожалуй, только вещи Олега Целкова, что называется, в постоянной экспозиции. В тот момент я приняла решение, что буду покупать работы, потому что начинаю их собирать. Хотя я никогда не смотрела на искусство с точки зрения того, подойдет ли оно к моему интерьеру или нет. Мой подход такой: если работа хорошая, ценная, интерьер под нее подстроится. Когда решение собирать было принято, наступил период, который я называю «период пылесоса». Его прошли все коллекционеры, с кем я разговаривала. По моим наблюдениям, у отечественных коллекционеров он продолжается где-то до отметки в $300–500 тыс., суммарно потраченных на искусство. После этого люди обычно замедляются.

Вы упомянули Целкова. Именно его картинами в мае вы открывали проект «Портрет коллекционера в действии» в Cube.Moscow. Планируется серия таких выставок?

Это была идея куратора Нади Миндлин. Она решила начать с показа работ Олега Целкова. Его произведения были представлены в абсолютно белом пространстве, но в итоге экспозиция превратится в тотальную инсталляцию, напоминающую дом коллекционера. Вторая часть выставки откроется в конце июня. Там такой набор: Андрей Гросицкий, Александр Захаров, Анатолий Зверев, Александр Ней, Леонид Пурыгин, Оскар Рабин, а скульп­туру Целкова планируется оставить.

Но ведь начинали вы не с Целкова, так?

Да, его работы появились у меня не первыми, но одними из первых. Я увидела его картину на первой выставке российского искусства в лондонской Галерее Саатчи, и она потрясла меня. Картина была настолько эмоционально сильна, что я не могла отойти от нее. Когда у меня появилась возможность купить Целкова, я ни на секунду не задумывалась.

Насколько вам комфортно живется с работами Олега Целкова?

Может, первые две недели они обращали на себя внимание, бросались в глаза. Сейчас они никоим образом не подавляют меня. Все говорят о подавлении, потому что они крупные и насыщенные — и эмоционально, и по цвету. Работы Целкова висят у меня дома в самом проходном месте. Мне с ними абсолютно комфортно. А также всем членам моей семьи, включая детей. Более того, я очень жалею о том, что одну из работ Целкова продала другу-коллекционеру. Там было изображение с ножом в голове. Я подумала, что ребенок может плохо это воспринять. Один из самых страшных поступков моих как коллекционера!

Как бы вы определили тематику вашей коллекции? Как менялись ваши пристрастия?

Изначально я стала покупать признанных художников. У меня есть каталог единственного проведенного в России аукциона Sotheby’s 1988 года, вот по нему я и ориентировалась. Начинала с нонконформистов, советского андерграунда. Но в какой-то момент поняла, что, покупая такое искусство, я помогаю рынку искусства. А я бы хотела помогать развитию искусства. К тому времени выросла моя насмотренность, сформировался взгляд именно коллекционера. Сейчас я покупаю ныне живущих художников. Какой-то определенной направленности у коллекции нет. У меня есть и современное искусство, и нонконформисты, и стрит-арт, и фотография, и живопись, и скульптура, и графика. Я все-таки стараюсь покупать то, что вызывает у меня эмоциональный отклик. Часто покупаю работы совершенно неизвестных художников.

Сколько произведений насчитывает ваше собрание?

Если честно, я в какой-то момент перестала фиксировать. Думаю, что 200–300.

Хочу спросить о вашем бизнесе, возникшем из увлечения искусством, о Cube.Moscow. В день открытия Cube я брала блиц-интервью у вас и у Надежды Зиновской, вашего партнера по проекту. По сравнению с тем, что было задумано, насколько получившийся продукт соответствует ожиданиям и плану?

Мы открылись весной 2019 года, а в начале 2020-го закрылись на карантин из-за ковида. В общем, все пошло немного не по плану — требовались дополнительные инвестиции. Конечно, хотелось бы через три года после открытия уже видеть полноценный продукт, но мы сделаем все так, как планировали. Единственное, что совсем у нас не развивается, от чего пришлось отказаться, — это образовательные программы. Изначально у нас очень хорошо получалось работать с wealth management, с банками, с корпорациями, но за время пандемии мероприятия совсем выпали. Сейчас мы пытаемся думать о возврате к мероприятиям: и корпоративным, и для широкой аудитории — театральным вечерам, например. Это хорошо идет.

Я вижу развитие Cube в России в большей степени в сторону интернета. Надеюсь, мы запустим онлайн-аукцион уже в ближайшие месяцы, как и магазин для онлайн-продаж произведений искусства. Идея состоит в том, чтобы различные галереи через свои личные кабинеты могли устраивать аукционы или продавать отдельные работы на нашем маркетплейсе. У меня очень давно была мечта сделать так, чтобы каждый человек, приходя в Cube.Moscow, мог просто навести свой смартфон на QR-код, перейти по ссылке, прочитать информацию о конкретном произведении и, если есть желание, тут же нажать кнопку и купить его. Очень важно донести мысль, что искусство доступно. Часто люди, приходя даже в галерею, к нам в Cube, в том числе мои знакомые, искренне удивленно спрашивают: «А что, это все можно купить?»

Но деятельность Сube.Moscow офлайн также продолжится?

Конечно! Это параллельные истории. Более того, мы планируем расширение. Изначально была задача сделать так, чтобы Cube появился в международных хабах в разных городах по всему миру. До пандемии я объехала возможные места, посмотрела, есть ли там подобные кластеры, поговорила с галеристами и деятелями арт-рынка. На концепцию Cube все очень хорошо реагировали. Понятно, что сегодня это немного сложнее, но идею эту я не оставляю. Считаю, что было бы замечательно создать сеть таких арт-центров, внутри которых галереи могут обмениваться выставками, не тратясь на аренду, делать международные показы.

Вы думаете, сейчас это реально осуществить?

В прошлом году я провела полгода в США, я уже нашла инвесторов. Единственная сложность: я планировала открыть такой центр в Майами, но там есть четкая сезонность художественной жизни и очень подорожала недвижимость. Поэтому бизнес-модель опять претерпевает изменения.

Сложно сейчас представить любой проект, ассоциированный с Россией, который мог бы работать в США…

Идея в том, что в каждой стране основной массив галерей должен быть местным и только 10–30% международных участников, в том числе российских. Собственно, у нас в Москве было так же: вплоть до 24 февраля были иностранные участники, последней была замечательная выставка японского NFT. Что касается США, то я считаю, что хорошее искусство все равно найдет свой путь .

ИСТОЧНИК